Новости
Альбом
Мобайл
Магазин
Армения вики
Файлы
Анекдоты
Форумы
Медиа
Опросы
БУРИЛЬЩИК
Он в кресле, как Диоген в бочке, - такой же мудрый и такой же ищущий. Впрочем, днем с огнем не шутят, так и Нерона с Сократом перепутать можно, а там и за пожаром дело не станет. Спалишь мизансцену к чертовой матери вместе с массовкой, и нет Рима. Вечный голод утоляется порой и свечкой. «Уж лучше сгорать, чем ржаветь», - заявляет сам актер. Это уже по поводу сотен прожитых им ролей: «Я люблю и хочу сниматься. Упреки типа "этот актер снимается слишком часто" не понимаю. Искусство требует тренажа». Впрочем, сказанное еще не означает, что Армену Джигарханяну нравятся все его роли.«Главное для меня - вонзиться в роль. Все остальное, в том числе местонахождение съемочной камеры, меня не интересует. Я никогда не спрашиваю режиссера или оператора, какой "крупнотой" идет съемка, каково фокусное расстояние объектива. Не понимаю актеров, которые в зависимости от условий съемки играют "частями": то лицом, то фигурой, то жестом. Это уже не профессионализм».
В этом отношении Армен Джигарханян, конечно, всегда был профессионалом. Уже первая его крупная роль в кино (фильм Ф. Довлатяна «Здравствуй, это я!» с участием Ролана Быкова, Натальи Фатеевой и Маргариты Тереховой) констатировала рож-
дение мастера внутреннего перевоплощения. Тридцатилетний артист мощно передал характер физика Артема Манвеляна. «На экране постоянно фигурировали "ливни Оже", - вспоминает актер. - Я не знал, что это такое, и, честно говоря, не старался узнать. Ну зачем мне с умным видом говорить о том, что я все равно не понимаю и не пойму? Для меня "ливни Оже" были неким обобщенным образом. Этого достаточно. В некоторых случаях актеру даже опасно знать профессиональные подробности: они могут подавить его инициативу и лишить инициативы мыслить образно. Конечно, иметь представление о роде занятия героя необходимо, но вскрывать его профессиональные черты не совсем правильно. Работая над фильмом, мы хотели воссоздать не научный процесс, а передать отношение человека к науке».
Режиссер Генрих Мальян как-то рассказывал о волнении, которое пришлось испытать ему перед началом съемок фильма «Треугольник». «Производственная специфика картины требовала от исполнителей главных ролей некоторых простейших навыков кузнечной профессии, но Джигарханян - ввиду занятости в другой картине - не успел их приобрести. Однако он настолько естественно вошел в кузницу и столь точно перевоплотился в роль, что его движения уже не вызывали сомнений в подлинности». Мастерсгпо актера действительно очень рано перестало вызывать какие-либо на сей счет сомнения. На съемках в Челябинске актерскую труппу, вероятно для большего восприятия самой темы, повели в производственный цех, где висел плакат: «Перед тем, как ввести занзибель, прочисть шаншихель». Актеры разом обернулись в сторону Джигарханяна: сомнений в том, что он, профессионально прочистит шаншихель и введет занзибель, ни у кого не было.
Впрочем, самого актера это уже не устраивало. Диоген действительно находился в поисках, но не людей, которых он прожил в великом количестве, а себя, своего места в искусстве. Артист очень долго подбирал к своей практике теорию, кроил и шил соответствующие версии. В итоге, кажется, получилось; его ателье игрового искусства зафиксировало наиболее оптимальный наряд - выбросило на завтрашний аукцион все лишнее. «Сейчас гениальность Жана Габена осознаю еще полнее. Он понял, что нельзя быть сильнее природы. В самом деле, кто может лучше природы приклеить человеку нос или приделать уши? Габен отказался от перевоплощения, по крайней мере, внешнего. Этот актер стал, пожалуй, первым провозвестником сегодняшней манеры актерской игры».
Однажды артист позволил себе любопытное признание, которым, кажется, предвосхитил этапы собственной творческой биографии. «Я делю актеров на три большие группы, - говорил он в конце шестидесятых. - Одни всю жизнь играют самих себя, вернее ничего не играют, так что об особенностях их творческой деятельности судить невозможно - здесь нет актерского творчества. Другие лицедействуют, всякий раз изменяясь до неузнаваемости. Эти актеры с такой готовностью и так полно растворяются в роли, что затруднительно бывает догадаться, какова же их собственная позиция в жизни. И, наконец, третья, на мой взгляд, самая современная в искусстве группа актеров. Они своей игрой от образа к образу воссоздают один значительный характер, одинаково близкий и их творческой личности, и их человеческому и гражданскому «я». Жан Габен, к примеру, сыграв множество ролей в кино, по общему мнению, разрабатывает один людской тип, и это ничуть не сделало его искусство однообразным».
Обозначенная мастером «вторая группа» опознается легко - нечто вроде штабс-капитана Горбатого (качество фильмов «Новые приключения неуловимых» и «Место встречи изменить нельзя» не обсуждается). Сопоставить же первую и третью кате-
гории сложнее. Вспоминается Корней Чуковский. В книге о Блоке он писал, что неточная рифма в известных строчках: «я какие хочешь сказки расскажу, и какие хочешь маски приведу» - есть верх чуткости поэта. «Бальмонт, разумеется, не остановился бы перед соблазном и сделал бы рифму точной - И какие хочешь маски покажу. Но зато разница между Блоком и Бальмонтом та же, что между Шопеном и жестяным вентилятором». Рассадин по этому поводу заметит: «Неточная рифма «приведу» - не еще неточная, то есть она ни в коем случае не промах недоучки; она - уже неточная». Граница между определенными Джигарханяном двумя группами, видимо, и пролегает между еще и уже: иными словами, налицо тенденция развития актерского мастерства не вширь, а вглубь. Собственно, этим и объясняется его преклонение перед творчеством Жана Габена, а уже позднее - представителей «Большого квартета» американского кино: Роберта де Ниро, Дастина Хоффмана, Аль Пачино и Джека Николсона.
«Да. Я - клоун и всегда им был. Но... веемы смешные актеры в театре Господа Бога. Все лицедействуем каждую минуту жизни. Актерство - очень счастливая профессия. Благодаря ей я многое прочувствовал, от многого устал. Иногда мне не хочется играть. Ноя играю. И все играют, только скрывают. А мне разрешено это делать открыто». Армен Джигарханян
Джигарханян понимает и принимаеттенденции; он может не побрезговать и в целях испытания (на прочность) выработанного собственного «людского типа» попробовать его и в рекламе. Так в свое время поступал Владимир Маяковский. Уверенный в силе своего слова, он явно рисковал: нигде кроме, как в Мос-сельпроме. Армен Борисович не пытается казаться большим мудрецом, чем Сократ, хотя образ философа ему к лицу.
«В самом деле, нельзя быть сильнее природы. Кто может лучше нее приклеить человеку нос или приделать уши». Кажется, дальнейшие поиски мастера - а он продолжает их путем дальнейшего «самобурения» - в конечном итоге должны обозначить его позицию перед зеркалом армянской жизни: Здравствуй, это я!
