Новости
Альбом
Мобайл
Магазин
Армения вики
Файлы
Анекдоты
Форумы
Медиа
Опросы
ДЕЛО ФИЗИКА
Прежде чем начать свое письмо, великий физик в очередной раз призадумался: он не был уверен в необходимости написания подобного обращения, хотя... почему бы и нет? Ведь, в конце концов, именно он и стал исключением из правил. Если, конечно, само понятие «правило» применимо к эпохе; впрочем, без эпохи он и не стал бы знаменитым физиком - поистине, замкнутый круг!Иосиф Сталин не любил армян (можно, конечно, совершенно справедливо заметить, что он вообще мало кого или что любил, однако его отношение именно к армянам и евреям - это нечто иное), но как политик бесспорно выдающийся уважал их. Более того, он совершенно правильно полагал, что развитие отдельных, стратегически важных для могущества его империи отраслей невозможно не только осуществить, но и представить без вовлечения армянских кадров. В первую очередь, это касалось вопросов обеспечения «обороноспособности» великой пирамиды Сталина, которая в отличие от фараоновых гробниц не строилась на песке и в целом мало напоминала надгробие. Могильную плиту он сам намеревался поставить на барханах своих конкурентов, причем, плита должна была быть из армянского базальта.
Вопрос обеспечения имперской обороноспособности был тесно связан с необходимостью приобретения передовых патентов и технологий - проект курировал Анастас Микоян - и интенсификацией двух важнейших процессов: а) актуальных работ в сфере достижения должного уровня воздушного и противовоздушного иммунитета - куратор Артем Микоян; б) разработок в атомной отрасли. Последний проект, право же, особый: здесь без евреев и, что особенно больно было констатировать великому фараону, без армян никак не обойтись. Иосиф Сталин, который по стародавней привычке не потчевал «свои кадры» особым вниманием, всегда отдавал предпочтение данным внешней разведки: на этом заминированном поле с армянскими кадрами трудно было тягаться. Тут и Ованес Агаянц, переигравший в 1943 году в Тегеране главного эксперта по ликвидации антигитлеровской тройки, самого Отто Скорцени, и легендарная разведчета Геворг и Гоар Варданяны и, конечно, начальник Первого главного управления НКГБ СССР Гайк Овакимян - мозг-паук выдающейся в истории агентурной деятельности разведывательной сети «Энормоз». В конце концов, Рихард Зорге тоже родился в Северном Карабахе: так во всяком случае, полагал сам Вождь; но и со «своими» учеными надо было как-то разбираться.
Прежде чем обратиться 3 марта 1944 года к одному из руководителей «Атомного проекта СССР» М. Первухину, физик призадумался: он несколько сомневался в острой необходимости подобного письма, хотя... почему бы и нет? Ведь в итоге именно он и стал исключением из правил.
«Вы отклонили мой проект по переезду моей лаборатории и Ленинград, исходя из того, что работа по ядерным вопросам сосредоточена в Москве, а я и мои сотрудники являемся специалистами в этой области физики. Вначале я воспринимал свою роль в лаборатории номер 2 в обозначенном Вами русле. Однако очень скоро был вынужден убедиться в том, что все материалы, в которых заключались сведения по вопросам моей специальности - атомному ядру, от меня скрывались. Более того, были случаи запрещения отдельным сотрудникам обсуждать со мной некоторые, определенные вопросы в этой области...»
Физик прервал письмо и вновь призадумался: а не спешит ли он с обращением? Впрочем, о спешке не могло быть и речи -вот уже третий месяц его не ставят в известность о судьбе «Записки», посланной им 4 января 1944 года на имя руководителя лаборатории номер 2 АН Советского Союза Игоря Курчатова: в секретном документе физик подытожил данные проведенных им в 1943 году исследований «по обезвреживанию урановой бомбы»; он не только описал устройство атомной бомбы, но и выявил три варианта ее обезвреживания.
О нейтронной бомбе заговорят лишь в 1970-х годах, через десятилетия после смерти выдающегося физика, еще в январе 1944 года описавшего бомбу, которой на тот момент не существовало даже в лабораториях Лос-Аламоса. Однако вот уже третий месяц его не ставят в известность о судьбе «Записки»; есть сведения лишь о том, что после Курчатова с ней ознакомились «бомбоделы» во главе с Ю. Харитоном, а позже она попала к Берии. Так, что ученый никак не опережал события, когда писал свое письмо.
«Внутри лаборатории номер 2 я не имел и не имею никаких, даже мелких прав, что весьма хорошо известно обслуживающему и техническому аппарату лаборатории. По этим причинам мне представляется единственным выходом переезд в Ленинград, в особенности в связи с созданием там филиала».
К моменту написания этого полного драматизма письма Абрам Алиханов уже виднейший советский ученый. Питомец «гнезда папы Иоффе», он еще в 1934 году начал исследования радиоактивности и радиоактивных излучений, вместе с братом Артемом Алиханяном и М. Козодаевым открыл и исследовал эффект выброса из возбужденных ядер электрон-позитронной пары.
«Кадры Алиханов подбирал на основе только научной квалификации (и, конечно, порядочности - негодяев не брали). Анкетные данные - национальность, партийность - роли не играли. Мой случай является таким примером. Я был единственным евреем со всего курса физфака в 1949 году, который получил назначение в хорошее место. Все остальные либо не получили никакого назначения, долго искали работу и в конце концов устраивались не по специальности (например, экскурсоводом в Планетарии), либо направлялись работать на заводы вне Москвы».
Борис Иоффе
В 1942 году братья создадут на Арагаце Космическую станцию, на которой обнаружат «узкие» пучки космических лучей. Абраму Алиханову было всего 39 лет, когда он - подавляющим большинством голосов - стал академиком АН СССР, между прочим, на три дня раньше Игоря Курчатова, для которого было «организовано» специальное вакантное место, иначе выборы просто сочли бы недействительными. Еще год назад Иосиф Сталин колебался: он не решался, кого именно из двух великих ученых назначить на роль Главного. В итоге, маятник вождя остановился на Игоре Курчатове: во-первых, он был коммунистом, а во-вторых...
Иосиф Сталин действительно не любил армян - письмо физика возымело определенный эффект. Алиханов был вызван к Первухину и поставлен в известность о том, что Постановлением ГКО от 15 марта 1944 года в Ленинграде действительно уже начинает функционировать филиал Лаборатории 2, руководителем которой назначен... И. Киокин; физик воспринял это известие в качестве очередной пощечины. Впрочем, уже в декабре в его распоряжение предоставят Лабораторию номер 3, однако поезд надежд выдающегося ученого - которому еще предстояло создать первый протонный ускоритель и первый синхрофазотрон, реакторы на тяжелой воде с отрицательной реактивностью (кстати, делающие невозможным Чернобыльский сценарий) и очень многое другое - уже огибал Лорийский перевал Армении: гора Арагац всегда выше интриг!
